Китай

а) Звук. Моносиллабический и достаточно бед­ный фонемами, китайский язык особенно хорошо поддается ритмической и рифмованной форме представления. Присутствие в нем тонов (восемь — в древнем языке, пять в — официальном современ­ном произношении) сообщает ему к тому же особую музыкальность, которая широко используется в по­эзии.

б) Письмо. К престижу письменности, который,как мы видели, был обусловлен мифическим, сверх­человеческим происхождением иероглифов, добав­лялось эстетическое восхищение, которое китайцы всегда испытывали по отношению к своей системе письма. Поэзия не упускала случая так или иначе обыграть внешний вид иероглифов, какое-то сход­ ство или взаимное расположение черточек (числом восемь), составлявших иероглифы, а также внутреннюю симметрию между знаками (имеются в виду сло­ва, содержавшие в себе одни и те же ключи или одни и те же графемы).

в) Смысл. Каждый знак, наделенный звуком, то­ном и начертанием, является, помимо этого, конеч­но же, и носителем смысла. Предполагается, что у соседствующих знаков имеет место отклонение или трансформация этого значения. Так же, как и во французской поэзии, тут присутствует особая ассо­циативность слов, оригинальность и выразительность которой обеспечиваются приложением эмоциональных, интеллектуальных усилий и силы во­ображения.

г)  Тонкая и бесконечная игра аллюзий. Это и представляет для нас в китайской поэзии самую боль­шую трудность.

Выучивание наизусть текстов, которые затем неус­танно повсюду перечитываются, цитируются, коммен­тируются, декламируются, открывает путь широкому интеллектуальному соучастию, которое позволяет по­являться многочисленным культурным аллюзиям, столь же тонким, сколь и действенным. Эти аллю­зии могут принадлежать к литературной сфере. В них может идти речь об исторических или леген­дарных персонажах, чьи действия и реплики легко можно залараллелить с соответствующими форма­ми поведения реальных личностей — современни­ков автора, при этом последний избегает напрямую помещать в центр внимания тех, чей гнев он мог бы навлечь на себя. В свете этой игры исторических аллюзий и следует рассматривать некоторые исто­рические баталии, которые обозначились на китай­ской политической сцене в 1950—1980 гг.

Традиционное уважение китайцев к культуре их прошлого побуждает их упоминать или, точнее гово­ря, касаться вскользь в своих поэмах стихов своих знаменитых предшественников, которые незамедли­тельно распознаются читателями или слушателями, так что даже не приходится прибегать к прямому ци­тированию. Приведем здесь более близкий нам при­мер на французском материале: два слова — «ярость» и «отчаяние» — сразу же вызывают у нас в памяти из­вестные стихи из «Сида», даже если текст Корнеляне цитируется напрямую. Или другой подобный при­мер: появление на некоторых стенах Парижа в мае1999 г. граффити «НАТО, приостанови свой полет»наводит на мысль о цитировании здесь (на китайс­кий манер) Ламартина: «О, время, приостанови свой полет». Такой род аллюзий, указания исподволь на цитаты, разнообразные ссылки на культурные источ­ники, известные автору и его читателям, — все это очень характерно для китайской поэзии. Наконец, существует система соответствий, кото­рая представляет собой исключительное хранилище всевозможных совмещений, очевидных для китай­цев, и им не требуется никаких особых подсказок, для того чтобы неким телескопическим высматриванием они смогли охватить еще множество других пред­метов помимо напрямую поименованных.

Таким образом, видно, до какой степени китай­ская поэзия представляет собой утонченную, изы­сканную систему, которой подлинно просвещенные люди овладевают с виртуозностью, требующей, как и в случае с музыкантами, приобретения исключи­тельного мастерства для достижения такой стадии, когда уже забывается сама техника, а также овладе­ние обширнейшей литературной и исторической культурой. Видно также, сколь тяжела задача пере­водчика.

Китайцы считают, что именно эпоха Тан (618— 907 гг.) вознесла поэтический язык на самую высо­кую ступень совершенства, завещав последующим векам роскошное средство самовыражения, в кото­ром китайские писатели никогда не переставали черпать свое вдохновение.

Поэзия проявляет себя в Китае повсюду: она воз­никает на стенах беседок, на склонах известных гор, на парных щитах, которые китайцы любят вешать у себя, на картинах, а также на свитках, содержащих образцы каллиграфии. Серьезный род занятий, он практикуется и императорами, и монахами. Но рав­ным образом поэзия выступает частью так называе­мых общественных игр, к которым имеют пристра­стие образованные люди.